БТР-2021. День 5. Я, бабушка, Илико и Илларион

Василиса ГРЕБЕЛЬНАЯ (РГИСИ)

Дурачества за длинным столом

Всероссийский государственный институт кинематографии им. С. Герасимова
«Я, бабушка, Илико и Илларион» по мотивам романа Нодара Думбадзе
Комедия.
Художественный руководитель курса – народный артист России Игорь Ясулович
Режиссер – Ксения Кузнецова

Приписка на афише – “по мотивам”, жанровое определение – “комедия” и цифры 12+ в кружочке для восприятия этого спектакля особенно важны. Режиссёр Ксения Кузнецова решила погрузить зрителей в атмосферу Грузии, ярко и понятными детям способами показать менталитет её жителей.

Спектакль открывается приглашением за стол. Улыбающийся, радостный Зурико (Джон Торосян) торопится встретить приехавшую в гости тетю Марту (на самом деле – никакая не тетя, а хозяйка дома, в котором Зурико жил уже студентом экономического факультета, но персонаж, видимо, важен режиссеру, и потому был перенесён в другое пространство). Нежных объятий в этой самоназванной семье не дождешься – тётушка сгружает на племянника гору чемоданов и воинственно направляется к еще закрытому занавесу.

Парочка проклятий, и  портьеры разъезжаются в разные стороны – мы, зрители, вместе с тетей Мартой приглашены на пиршество. Перед нами длинный стол и усевшиеся за ним полтора десятка грузин – картина явно подсмотренная у Нико Пиросмани.  Все встречают гостей и, конечно же, должны поднять тост! 

Сценография в спектакле решена довольно просто. Темный фон, а на заднике ромбом повешен цветной ковер. Перед ним черный стол с цветными тряпичными яствами.  Внешне персонажи отличаются мало. Все в чёрном, с одинаковыми головными уборами. Ярким пятном мелькает лишь красное боа и цветок на груди тетушки Марты. Зурико отличается от других шапочкой и поясом с цветными узорами. Из остальной толпы глазом можно выделить закутанную в платки бабушку (Нина Григорян) и собаку Мураду (Арина Федорова) – ей проще, потому что уши обозначены шапкой-ушанкой, и собака занимается своими делами, пока остальные сидят за столом. 

Стол останется на сцене до конца действия и все персонажи будут то перевоплощаться в участников действия, то картинно засыпать, изображая ночь, а то и превращаться в декорацию. С одной стороны, решение оставить всех-всех-всех на сцене и показывать этюды перед семейством, которое становится в этот момент зрителями, отыгрывающими реакцию на каждую зарисовку – это интересно и может быть оправдано. Большая семья, все горой друг за друга, все живые и отзывчивые. С другой, может рождаться дополнительное прочтение: истории, рассказанные за столом, да еще и с таким нарочитым  грузинским акцентом (с которым говорят почти все персонажи), порой очень напоминают собрание тостов и анекдотов, а это совсем не лестно и для автора, и для грузин в целом. Не думаю, что в этом была задумка режиссера, скорее, целью было создание атмосферы с шутками и песнями, но то, что сложилось, прочитывается так. И даже песни под аккомпанемент скрипки и домры звучали скорее карикатурно, чем поэтично.

Перед зрителем проходит галерея характерных персонажей, но не характеров. Думбадзе рисовал, безусловно, смешные внешне, но очень глубокие образы. В романе жизнь Зурико, наполненная смехом, приключениями, влюбленностью, оттенена событиями идущей войны. Думбадзе пишет об этом очень пронзительно.

Описание первого трогательного свидания Зурико заканчивается такими словами: “Мир  рушился.  А  я  радовался  и  этому  ветру, и луне, и солнцу, и моей любви, и этим белым-белым хлопьям снега”. В эпизоде, где соседи приходят к бабушке и Зурико, чтобы решить, кто что отправит солдатам на войну, гостеприимные хозяева на закуску к водке выставляют лишь парочку плесневелых чурчхел. В спектакле этой, самой главной для автора линии нет, режиссером оставлены только милые, забавные этюды. Но без черного цвета белый теряется и пропадает. Вряд ли можно поставить на сцене “Войну и мир”, оставив только балы и любовные интриги.

Убрав всякое упоминание войны, режиссёр не дает никакого объяснения, отчего персонажи спектакля живут именно так. Соседи Илико и Илларион по роману сильно старше Зурикелы (так шутливо называют главного героя). Это взрослые люди, взявшие на себя обязанность присматривать за мальчуганом и помогать его бабушке. Каждый по-разному воспитывает мальчика: Илларион возьмет его с собой на охоту, где они, правда, напьются и подстрелят не зайца, а свою же собаку. Илико, сидя под деревом и сворачивая самокрутку, будет проверять стихи Зурико о любви. Бабушка постоянно ворчит, но нежно целует внука в макушку, когда он засыпает. Эти персонажи  не двухмерны. А если, как в спектакле, показывать каждого лишь гротескно, выбрав каждому всего одну отличительную черту (а мне кажется, тут на всех досталась одна – акцент), глубины достичь не удастся. Показанные в спектакле Илико и Илларион не только не отличаются характерами, но даже кажутся такими же подростками- дуралеями, что и их друг Зурико. 

Лучше всего получались эпизоды, в которых актерам давалась возможность подурачиться. Очень живой получилась сцена, когда Зурико потребовалась справка, чтобы не идти в школу. Он смешно поправлял всё время сползавший со лба компресс, кашлял по команде и отвечал доктору, что волосы тоже у него очень сильно болят. Причитавшая бабушка неловко придумывала симптомы, а вся остальная братия, стоя за доктором на цыпочках, смотрела, что же он там пишет, всё ли идет по их хитроумному плану?  В эти моменты действие увлекало и самих актеров, и зрителей. И эта живость была самым ценным достоинством спектакля...