БТР-2021. День 6. Гамлет

Сказать, что спектакль выпускников ГИТИСа никого не оставил равнодушным – ничего не сказать. Галёрка, где помещались студенты других театральных вузов – участников фестиваля, неистовствовала, чуть не на каждой реплике разражаясь даже не смехом – хохотом и одобрительным свистом. Из партера, где сидела публика, купившая билеты, сначала скромно, а потом с некоторым даже вызовом начался зрительский исход. Многие эмоций не скрывали, вслух называя увиденное безобразием, хулиганством и другими нехорошими словами. Видимо, если бы у спектакля был антракт, ко второму акту вернулась бы в лучшем случае половина зала. Что же происходило на сцене? Об этом читайте в рецензии Дарьи Алексеевой. 

Бтыь или не Ытьб?

Дарья АЛЕКСЕЕВА (РГИСИ)

«Гамлет» в театральной среде что-то вроде эталона успеха. Режиссёры стремятся переосмыслить текст, а актёры – блеснуть в роли принца Датского. Гамлет – рефлексирующий, Гамлет – философ, Гамлет – мститель, Гамлет – народный герой, Гамлет – женщина и др… Но всегда герой страдающий и высокопарно изъясняющийся.

Выпускник ГИТИСа Егор Трухин (Мастерская С. В. Женовача) разламывает этот стереотип. У Гамлета в исполнении Эдуарда Миллера буквально озвучен внутренний голос «за кадром» (Георгий Зигаленко). Зритель слышит мысли принца, «проникает» в его голову. А там: «трам-пам-пам», и никаких вопросов о смирении судьбе.

Деромантизированный Гамлет в спектакле – подросток. Мальчишке спускают с рук многие пакости.Он может позволить себе написать гадкую матерную надпись, чтобы повеселить собравшихся на спектакль студентов; может язвить в ответ Клавдию, неловко пытающемуся завести разговор с племянником вопросом: «Куришь?». Как-то особенно глупо звучат эти слова, обращённые к подростку, лишившемуся отца. Кстати, этот Гамлет не пытается выяснить, правду ли ему сказал призрак, сцена приезда актёров и «убийство Гонзаго» отсутствует в спектакле. Клавдий сам признаётся Гамлету в содеянном.

Да и призрака никакого не было. Заметив, как на стене вырастает тень, Гамлет расталкивает немногочисленные предметы на сцене: стол и несколько металлических стульев, освобождает себе пространство в луче света и ведёт эту сцену с собственным силуэтом. Подставляет несколько пальцев к голове в виде короны – он король Гамлет, убирает руку – принц. Случившееся убийство совсем не трогает Гамлета, он не играет мнимое удивление (ведь он сам рассказывает себе эту историю). Намного важнее становятся введённые режиссёром детали этого диалога, а именно, как Гамлет – от лица короля – много раз уточняет, точно ли он его любит, точно ли будет его помнить. «Честно, честно? Правда, правда?». И крепко-крепко сжимает сам себя в объятиях.

До убийства Полония спектакль живёт по правилам театра абсурда. Помимо потока мыслей Гамлета, зритель практически не слышит текст самой пьесы, сцены решены при помощи пантомимы, даже клоунады. За столом во время речей нового короля Дании – Клавдия (Александр Антипенко) Гамлет засыпает, кажется, ему безразлично происходящее. Полоний (Глеб Ромашевский), пытаясь привести его в чувство, получает по рукам. Начинается возня на краю стола, а потом и драка.

Этот Гамлет уже всех достал. Гертруду и Клавдия совершенно не волнуют рассказы Полония о его безумии. Они, конечно, выслушивают длинную тираду Полония с чтением письма Гамлета Офелии, но «стихи-хи-хи», их не впечатляют. Трудному подростку пора паковать чемоданы в Англию.

Словно дети, бегают по сцене друг за другом Офелия и Гамлет. Есть в этом что-то от клоунов,скачущих по круглой цирковой арене. Параллельно зритель слышит мысли Гамлета, который пытается воспроизвести «те самые» строки. Но текст деградирует, слова превращаются в буквы – «быть или, быть, или быть, быт, ьбыт, ытбь» – перемешиваются друг с другом и собираются снова, отсылая нас к текстам абсурдистов.

Сколько раз звучал этот монолог со сцены? И эти тысячи повторений будто лишили его всякого смысла. Текст стал просто оболочкой, формой, как и многие реплики пьесы. Пластическое решение помогает спектаклю жить. Пыль от шекспировских строк буквально летает повсюду. Все цветы уже завяли и превратились в сухие веники.

Спектакль собран из этюдов словно мозаика, но не всегда можно проследить, по какому принципу происходит монтаж. Режиссёру удаётся, пусть даже не до конца, но дать зрителю характеристику каждого героя пьесы. Главная характеризующая Полония сцена – чаепитие в компании плюшевой лошадки Лаэрта и кролика Офелии – игрушек детей. Он бережно расставляет чашки вокруг себя и искренне радуется, будто чаепитие подготовили его дети. Здесь, как и в сцене с призраком, присутствует элемент детской, но безумной игры. Он сам озвучивает своих плюшевых компаньонов и тут же им отвечает. Радость быстро проходит после вопроса: «А где мама?». Действительно, а где же мама Офелии? Деспотичность и строгий надзор Полония режиссёр объясняет родительской опекой, поэтому нетактичный вопрос его раздражает. Когда лошадка Лаэрт сообщает о своём отъезде во Францию, беспомощный отец швыряет игрушку в сторону, взвинчивается, но мы понимаем, что это усталость отца-одиночки.

Образы Гертруды (Анна Андреева) и Офелии (Мария Горячева) получились несколько смазанными. Появились прозрачные намёки на влечение Гертруды к Гамлету. Она будто бы и в Англию сына выпроваживает, чтобы унять свою страсть. Слишком сильно он похож на отца. Сгорбленная Офелия нервно курит, сидя на авансцене. В одной руке – дымящаяся сигарета, другую сжимает в кулак в области живота. Там будто есть что-то живое, сердце ребёнка, которое она пытается задушить в этих клубах дыма. Только Клавдий как-то теряется в этой смонтированной цепочке.

Ключевой перипетией спектакля становится убийство Полония. С криком «Здесь крыса!», Гамлет задирает рубашку Полония, из-под которой высыпаются десятки листов бумаги, похожих то ли на билеты, то ли на врачебные рецепты. И далее происходит стремительное возвращение текста. Приёмы пантомимы уходят, а разрушенный язык почему-то собирается в цельные монологи. Исчезает инфантильность главного героя. От страха и навязчивых мыслей: «Почему всё так быстро меняется», Гамлет приходит к смирению, даже к жажде смерти.

Благодаря работе художника по свету, зритель видит залитую «кровью» сцену. Все герои начинают дёргано двигаться, искалеченные, изведённые приехавшим Гамлетом. В сцене на кладбище все персонажи переодеваются в костюм Гамлета, нацепив на головы характерную шапку. Сам же принц датский читает монолог над грудой черепов, некая аллюзия к картине Верещагина.

В финале режиссёр Трухин превращает Гамлета в настоящего мученика. Сколько раз он уже видел эти черепа, сколько раз в истории человечества Гамлеты держали в руках останки Йорика. Измученному Гамлету хочется, наконец, закончить эту историю. Но финальная мизансцена даёт понять, что он будет мучиться и дальше. Заняв ту же позу, что и в начале, он засыпает на столе. Действие закольцовано. Материализовавшийся внутренний голос появляется на сцене и пытается разбудить его: пора начинать заново.

Тишина не наступит, спектакль кончается пронзительным воем страдающих Гамлетов…