БТР-2022. День 5. Медея

Медея в перевёрнутом мире

Ярославский государственный театральный институт, г. Ярославль

«Медея». По мотивам пьес Людмилы Разумовской и Еврипида

Художественный руководитель курса и режиссер – Александр Кузин

Сквозь открытую форточку коммунальной квартиры виднеется море, окрашенное в нежно-розовые тона уходящего солнца. За кухонным столом неподвижна, словно древнегреческая статуя – Медея (Анна Денисова). Низкий голос, неспешная речь, гордая осанка. Взгляд, направленный в бездну. Она резко контрастирует с покосившимися дверками кухонной мебели, с вечно болтающей и суетящейся подругой (Дарья Хазова).

Легкий напев молдавской мелодии перерастает в отчаянный крик Медеи. Она кричит о муже, Ясоне (Эрик Тарханидис), от которого нет весточки уже семь недель; о боли, которая с каждым днём лишь растёт. Гром – Медея собирается к возлюбленному. Гром – Медея узнает об измене Ясона.

Спектакль студентов мастерской А. С. Кузина – история трансформации Медеи из любящей, жаждущей возвращения мужа женщины в оголённое сознание без души и тела. «Я мир переверну, лишь бы во всем угодить Ясону». «Перестала собой я дорожить». Между этими фразами считанные минуты. Между этими фразами целый мир.

В «Медее» Еврипида судьбы героев вершит рок, боги. Здесь Медея – заложница собственных нелепых ошибок. Ее действия лишены какой-либо магии. Она – просто человек, ее трагедия – трагедия абсурда человеческой жизни. Она – просто человек, не нашедший места в этом мире.

Режиссёр А. С. Кузин чётко раскрывает несоответствие Медеи двадцать первому веку. В ней перемешались голоса разных эпох, разных цивилизаций: Древней Греции и современной России. Возвышенная царственная речь и бытовая «кухонная». Плавные величественные движения и жалкие пощечины Ясону.

Медея несёт смерть. Медея несёт распад. Царь Афин Эгей (Александр Ботяков) с пафосного тона правителя снисходит до мальчишеской истеричной мольбы быть с ним. Его сердце лишь жаждет любви. Ясон с пламенных речей и фамильярных фраз («да как ты смеешь») переходит на беглые фразы, ползание на коленях по щебню и виноватые поцелуи рук. Он больше не царь, а лишь «греческий герой и муж Медеи», обреченный на нищету – вот его призвание. Медея продала своё тело, но по собственной воле, отдавая отчёт каждому поступку. Он же, сам того не осознавая, торговал своим, прикрываясь желанием обезопасить жизнь своих детей.

Медея есть смерть, и сила её необратима. На протяжении всего спектакля она медленно пожирает саму себя. О ее смерти и смерти детей сообщают в новостях по телевизору. В полной темноте видно лишь лицо Медеи. На губах – устрашающая сумасшедшая ухмылка.