БТР-2024. День 5. Гроза
Уфимский государственный институт искусств имени Загира Исмагилова
А. Н. Островский «Гроза»
Режиссер — Рима Харисова
Мастер курса — Альберт Имамутдинов
История Катерины Кабановой,
которая счастье искала, да так и не нашла
Каждый в жизни ищет счастье. А если его нет, то человек живет надеждой его обрести. Если нет такой надежды, нет смысла жить. Никто не счастлив — с таким посылом разворачивается действие уфимской «Грозы». И в начале спектакля говорят именно об этом.
Мир маленького городка «под колпаками» Марфы Игнатьевны Кабановой и подобных ей «хранителей» семейных ценностей. У них свое виденье счастья, и строится оно на несчастьи других, даже если эти другие — близкие люди, члены семьи. Таков ее кум Дикой — жить, не давая другим возможности быть счастливыми, не принося счастья.
Добрейший «увалень» Тихон, сын Кабановой, хочет, чтобы всем было не плохо, но при этом невозможно, чтобы всем было хорошо. Тогда пусть хотя бы я сам попробую быть счастлив: уехать из дома хоть ненадолго — это уже маленькое счастье, а под зорким оком властной матушки в доме-клетке ничего не случится. Свободолюбивая, но нравственно «ущербная» дочь Кабановой Варвара всегда может правдами и неправдами раздобыть буквальный и небуквальный ключ от дома-клетки. Найдет ли она свое счастье с веселым и нагловатым Кудряшом — большой вопрос… И судя по всему, у нее еще есть совесть. А как жить с совестью в ладу после смерти Катерины — тоже большой вопрос.
Катерина Зульхизы Максютовой далеко не «луч света» в этом «темном царстве», пронизанном несчастьем, а птица в клетке, которая в ней не может жить, потому что жить — это значит летать, быть счастливой. Жить в клетке, понимая, что это навсегда и вырваться невозможно — несчастье. Может ли дать надежду на счастье добрейший, любящий и любимый, но безвольный Борис? Нет. И когда надежда на счастливую жизнь тает под грозовыми раскатами, можно наконец с клеткой расстаться и обрести свободу, потеряв жизнь.
Спектакль производит двойственное впечатление. Двойственность эта имеет природу диалога мира Островского и дня сегодняшнего. Зритель погружен в мир Островского. Об этом свидетельствуют не только костюмы героев, мелодика их речи, но сам текст Островского, пусть и сокращенный режиссером, бережно отправившим то, что в слове в спектакль не вошло, в его атмосферу. И, безусловно, зритель не может не ощутить мелодраматический (и не только) нерв сегодняшнего дня. Удивительно, но даже рассказы Феклуши о Москве, где «бегает народ взад и вперед, неизвестно зачем», о турецком и персидском «салтанах» звучат как повествование о нашем времени.
Рассказанная уфимцами история гибели Катерины скорее мелодраматична, чем трагична, как открыто мелодраматична аннотация к спектаклю, помещенная в фестивальном буклете. Вертикаль веры, такая важная в понимании всего того, что с Катериной случилось, в постижении трагичности ее ухода, оказалась на заднем смысловом плане, уступив в спектакле авансцену чувственным смыслам.
Однако именно мелодраматичность режиссерского прочтения драмы Островского приблизила происходящее к сегодняшнему дню. А Зульхиза Максютова останется в череде многочисленных современных исполнительниц роли Катерины Кабановой как одна из тех, кто запомнится надолго.
Особенно отмечу то, как сделана режиссером и актрисой сцена расставания с Борисом и самоубийство Катерины. Все происходит в самом непосредственном приближении к зрителю — на авансцене, здесь не за что спрятаться. Может быть, поэтому актрисе не оставалось ничего другого, как быть бесконечно открытой, незащищенной, глубокой в зонах молчания, лаконичной в своих действиях. Катерина неспешно расшнуровывает свои башмачки, снимает их, связывает пару шнурками и медленно вешает себе на шею. Не то камни, чтобы наверняка не выплыть, не то тяжкий грех, мука смертная, от которой не освободиться...
Так заканчивается история Катерины Кабановой, которая счастье искала, да так и не нашла.
Дарья Батурина,
ЯГТИ им. Ф. Шишигина