БТР-2017. День 4. Лес
На дне морском
Зрителя встречает светлый плетеный занавес с кружевными вставками – саван, укрывающий усадьбу Пеньки. Он приподнимается – и за ним прекрасное выбеленное пространство с зарослями камышей в лунном свете и плавно танцующей парой – Гурмыжской (Александрина Мерецкая) и Булановым (Роман Колбин). Этот контраст фасадной стороны жизни и ее реального содержания похож на то, как Вс. Мейерхольд решал свою знаменитую «Грозу» в Александринском театре, уходя от идеи «темного царства», воплощая благостный мир во всем его великолепии. Конфликт усложняется, когда даже из такой красоты хочется в омут, – и это интересно.
Здесь тема воды, в которую потом будет бросаться Аксюша (Юлия Демяненко), появляется сразу. Более того, постепенно все крепнет ощущение, что действие спектакля поместили на дно морское. И камыши – уже не камыши, а водоросли, и синий свет становится оправданным, и понятно, почему такое освещение: сверху несколько пучков белого света, распадаясь на тонкие лучики, мерцая, как бы проходят сквозь толщу воды. Здесь лакей Карп (Иван Орлов), которому в спектакле отдано большое место, и Счастливцев (Олег Охотниченко) – в плавательных костюмах все время ходят купаться. Наконец, скользкость – свойство не только морских обитателей, но и обывателей Пеньков… И режиссеру Александру Огареву особенно важны слова, снова же связанные с морской темой, которые в финале Карп произносит как «мораль сей басни» (к сожалению, монолог в зал в конце спектакля часто тяготеет к нравоучению), о том, что люди – «порождение крокодилов».
Несчастливцев (Андрей Финягин), стоя спиной к плетеному занавесу, вцепился в него и горланит: «Быть или не быть!». Это явная пародия на Гамлета-Высоцкого, и занавес в эту минуту напоминает знаменитый занавес из спектакля Ю. Любимова, придуманный Д. Боровским (правда он двигался влево-вправо и разделял сцену на две части).
Много мизансцен спектакля строятся на открытом, иногда иллюстративном приеме. Мысль повеситься сопровождается появлением виселицы из-за кулисы; путь актеров к усадьбе Гурмыжской нам покажут схемой, спроецированной на занавес…
Раиса Павловна тычет Буланова в прекрасное, как собачонку: «Посмотри, как блестит озеро, какие тени от деревьев!» – волочит то за шею, то за ногу. То он сам подобострастно ползет за хозяйкой на четвереньках.
Любопытная придумка спектакля: Аксюша всерьез нравится Буланову (насколько он вообще способен на «серьез»). Он признается в этом девушке, беспрестанно ходит за ней и не отстает, даже получая тумаки от Пети (Алексей Киселев). Гурмыжская велит ему принести мороженое. Буланов приносит рожок, садится на скамейку между двумя женщинами и, не замечая Раисы Павловны, протягивает мороженое Аксюше. Гурмыжская все видит, и ей больно. Всесильной быть не получается. Душа послушной «собачонки» (опять же, если она имеется), готовой ублажать Раису Павловну, где и как ей угодно, по первому зову, – в сущности, ей не принадлежит.
Название – один из ключей к спектаклю: «Лес. Диалоги по дороге». Сам спектакль находится в диалоге с пьесой; он – череда выдумок, возникающих «по дороге» чтения – иногда, особенно во втором акте, чрезмерных, от которых крошится спектакль. Под конец нам дадут сцену с рупором и дублями: якобы все, что здесь было, – съемки кино. Потом будет спектакль в спектакле, где слуги просцениума с иронично длинными бородами раскачивают тонкие деревья… И совсем под занавес – грубое смешение фарса и черной комедии: Несчастливцев откусывает Гурмыжской палец, выплевывает его, и тот с характерным звуком падает. И Гурмыжская тоже падает – в обморок. Ее уносят, а Восмибратов (Игорь Лесов) увлеченно вещает, как – во льду – и сколько – два часа – нужно хранить палец, чтобы можно было пришить… Абсурдистский мир морского дна.
А начиналось все так благолепно – с кружев на занавесе…