БТР-2017. День 2. Последние
Последний бой.
Камерный и тихий спектакль мастерской Грамматикова разбивается на акты траурными ударами старинных часов. Этот звук-жест словно воскресает из спектакля Товстоногова "Мещане" и грохочет роково, предупредительно трагично.
Комната старого дворянина - с характерным пианино, теплым желтым светом этажерки, мятым пледом на кресле, в котором дремлет Яков - встречает зрителей до спектакля и постепенно втягивает в атмосферу старины. Этот уют не хочется разрушать и тревожить. Может быть поэтому режиссер, который не раз ставил пьесу Горького, в работе со студентами ВГИКа сжал оригинал до скромного внутрисемейного конфликта. Внешнее воздействие революции на членов семьи Коломийцевых практически исключено из постановки: мать революционера Соколова врывается в дом единожды, в миг пересекает сцену с криком "Это не оправдывает вас!", оставляя Ивана и зрителей в замешательстве.
В спектакле важно было показать механизм распада семьи, жертв раздора. Многочисленные скандалы неловко сжимаются в узких проходах, вокруг пианино, на котором практически не играют - стоя по центру оно мешает хозяевам дома начать настоящую драку. В итоге, по одну сторону от инструмента остаются Софья, Петя, Вера, Любовь, в финале устремляющие свои моления какому-то призрачному образу; с другой - Лещ, Иван, Саша и Надежда, равнодушно покидающие сцену после ожидаемой смерти старика.
Режиссерская структура спектакля не сковывает актеров и дает им раскрыть галерею дворянских судеб. Глядя друг другу в лицо и глаза, актеры детально, внешне очень выразительно, характеризуют своих персонажей. Хочется немножко очертить некоторых из них.
Вера (Анастасия Воронина). В начале спектакля - глуповатая девочка в ситцевом платьице. В ее манерах настораживает вычурная советскость и романтический пафос "нового" человека. Только под конец убежденность в собственной правоте ломается - Вера становится прототипом разочарованного советского интеллигента.
Иван (Егор Латышев). В отце семейства подчеркнута еще не растраченная животная молодость, юношеское прожигательство жизни. Ему идет сексуальная шляпа с широкими полями, плащ, лакированные сапоги - да он годится своему брату в сыновья! Ему бы только поскорее занять теплое кресло Якова и забрать ящик со сбережениями, а до этого - приходится прытко вскакивать с нагретого места.
Надежда (Анастасия Хренова). Девушка искусственной красоты - в бархатном платье, напомаженная, она инфантильно флиртует со всей мужской половиной дома, бесцеремонно садится на колени к отцу.
Александр (Александр Михайлов). Копирует шаркающую походку своего отца, небрежно изъясняется и вальяжно перекладывает ноги с софы на клавиши.
Любовь (Анастасия Иванова). Напрочь лишена женственности. Она кутается в вязанную шаль, сидит тихонько по углам, горбится, говорит зажато, по-старушечьи.
Яков (Сергей Марченко). У него по-детски нежное лицо, живые глаза, часто моргающие от удивления. Он умирает в кресле, спиной к зрителю, так что мы не можем видеть, как эти глаза останавливаются.
Смерть дяди дает ход инфернальному финалу. Иван быстренько пробалтывает поминальную речь и удаляется с эскортом подлецов. А вот оставшиеся с матерью дети начинают медленно и беспомощно креститься под распев православного псалма. Во время этого ритуального акта гаснет свет, но остается вопрос - им ведь никто не поможет, поэтому они молятся? Несмотря на всю вложенную актерами искренность, процесс внутри театра выглядит довольно иронично. А как сейчас серьезно играть Горького?