БТР-2018. День 5. Te Deum

Полифония судеб

«…и в вербатиме он [Михаил Угаров], как я могу судить, надеялся увидеть способ сберечь силу потрясающей личной историидругого человека. То, что нас задевает и волнует, когда мы слушаем откровение незнакомца (или знакомца), историю, рождающуюся на твоих глазах и сильную не только эфемерностью, но и презумпцией искренности, сильную твоей, зрителя, верой в то, что этот миг — настоящий.

На камерной сцене театра им. Ф. Волкова сложилась буквально целая традиция «прогулок в темноте» (спектакль культурного центра «Хитровка» «Прогулка в темноте» начинался во мраке, в тусклом свете фонариков), элемента своеобразного сценического погружения зрителя в атмосферу спектакля. Природа этой темноты иная. Вступая в ее объятия, на секунду сталкиваешься с самим собой, прислушиваешься к собственному дыханию, сердцебиению и, одновременно, к неспокойному, волнительному дыханию зала. Повисает неуловимая очистительная тишина, обнуляющая и оставляющая все постороннее за пределами игровой площадки. Зрителя погружают в эпицентр действия, окружая со всех сторон очень разными, по-человечески драматичными, а иногда и глубоко трагичными жизненными историями. Школа-студия МХАТ привезла на БТР спектакль «Te Deum», созданный в технике verbatim, возможно, представленный не в том чистом, ортодоксальном виде, в котором изначально задумывался в недалекие 90-е, а уже изрядно отрепетированный, присвоенный и пережитый, а где-то и чрезмерно театрально сделанный, что видны игровые актерские «швы». 

P. S. На обсуждении, состоявшемся в конце фестивального дня (о нем будет сделан отдельный материал), прозвучала мысль о том, что «мхатовцы» представили вовсе не вербатим. В нем отсутствовала живая документальная нотка хладнокровной отчужденности, дословного цитирования записанного. Актеры создали образы (!) своих интервьюируемых, рассказывающих истории из собственной жизни. По сути, выполнили упражнения по наблюдению, что не очень вписывается в границы доктеатра.

Возвращаясь к своему вводному комментарию к нижеследующей беседе со студентами третьекурсниками Игоря Золотовицкого и Сергея Земцова, хотелось бы еще сказать об особом явлении, возможно, спорном в этом спектакле, имммерсивности. Есть ли она тут? На мой взгляд – да, какой-то крошечный фрагмент, присущий многим современным спектаклям! Здесь это транслируемые истории, которые неминуемо отзываются в зрительском восприятии. Многие из них близки, прежде всего, своим наивным юмором, мыслями, которые посещали многих, сюжетами и ситуациями. Хотя «соучастие», «сопереживание» в такого рода документальном театре не предполагается. Ему скорее свойственны чувства искренности, реальности и сиюминутности творения. 

«Te Deum» – это «а я рассказывал про три своих мечты? *бать…Первое: мотоцикл. Второе: мое идеальное представление об обществе, о нашей с вами жизни, чтобы не было вот этого «купи-продай», чтобы бомжей вообще не было. И вот третье: то, что я язычник – просто прикол. У меня есть, например бог халявы, бог скорости, бог запоя… Третья мечта – стать Богом, короче. Может я смогу контролировать, научить свое тело управлять пламенем огня, ростом травы. Ну, вот как-то на всю жизнь, наверное, хватит. Ну, вот с мотоциклом точно будет все в порядке. Страну поднять, мир уже тяжелее, но возможен такой вариант, что я от первой сразу к третьей скакану». 

«Te Deum» – это современная молитва обывателя, человека с улицы, детдомовца, беженца, это путь к Богу через чернуху жизни. У каждого свой Бог и свой путь: для кого-то это топография, у кого-то рождаются сбивчивые, но в целом понятные мысли о противоречивости церковной догматики, кто-то проскочил молодость и вступил в новый жизненный этап, обернувшийся концом, у кого-то разрушительная война на Украине, а кто-то просто хочет статья богом. 

Лейла Салимова: Ребята, о чем ваша молитва? Куда она направлена?

Герман Сегал: Вообще это гимны Богу. Само название «Te Deum» с латинского переводится как «хвалим Бога».

Лейла: А если говорить о более глубоком смысле? Как они соотносятся с историями, которые вы рассказываете?

Валерий Зазулин: В каждом монологе есть отсылка к Богу, к тому, как персонаж к нему относится, какие отношения выстраиваются с религией и верой. А мы (хор), как некое связующее звено, отстраненные, неэмоциональные, в каком-то смысле как Бог, может некий его глас. Мы поддерживаем этот образ, напоминаем о том, что Бог есть.

Герман: Чтобы истории не были бытовыми, мы в них вложили божественный смысл, контекст. 

Лейла: Смена тональностей как-то соотносится с тональностями звучания историй?

Валерий: Тональности в музыке? Музыку к спектаклю написал пианист и композитор Яков Якулов. Музыка очень нестабильная, не мажорная, не минорная, холодная, отстраненная. Она не дает оценочного эмоционального настроения, не дает зрителю сфокусироваться на ладу. Здесь важен музыкальный эффект диссонанса в отношениях с Богом.

Лейла: Где находили своих героев?

Герман: Режиссер Вера Анатольевна Харыбина дала задание для вербатима: найти человека и взять у него интервью. Каждый искал, где хотел. Мне, например, удалось взять интервью в «Ленинке». Я случайно нашел своего топографа. Можно найти этого человека где угодно, в кафе, на улице. 

Василиса Измайлова: А у меня – мама моей подруги. Очень близкая история. И не пришлось ходить по вокзалам. Антон (Антон Лобан) наоборот своего персонажа нашел на вокзале. Этот человек потом просто уехал на электричке.

Герман: У Даши (Дарья Емельянова) была знакомая – девочка из детдома. Были близкие и далекие.

Лейла: О чем вы их спрашивали?

Василиса: Про мечту спрашивали. Моя героиня, например, когда я пришла к ней начала так: «Слушай, вот я хотела тебе рассказать, меня всю жизнь этот вопрос мучает…». И тут же рассказала весь мой вербатим.

Герман: Обычно, конечно, приходится спрашивать человека, чтобы вывести его на искренние темы. Тут надо иметь талант, чтобы задавать нужные вопросы. Мне попался довольно открытый человек и когда я спросил его про профессию, то он сразу среагировал. Потому что он любит ее. Очень помогает спрашивать про детство. Потому что в детстве у человека происходит много важных формирующих его личность вещей. 

Лейла: С какими трудностями столкнулись в работе над этим спектаклем? Материалом?

Василиса: Главной трудностью было собрать спектакль. Материал был собран на экзамен и основной вопрос стоял в том, как объединить эти истории, чтобы это смотрелось целостным спектаклем. Тогда пришла идея музыкальных переходов. А потом и тема самоопределения человека в жизни через путь к Богу, через обращение к нему тем или иным способом. Главные вопросы: О чем мечтал? Чего хотел? Какие цели себе поставил? Что удалось или нет в жизни? И, мне кажется, главный посыл спектакля звучит так: «делайте, творите то, что вам хочется».

Герман: Да! Разговор был о смысле жизни, о чем-то сокровенном и важном в жизни человека.

Анастасия Бабаева (также одна из авторов "Отсебятины"): У меня возник такой вопрос. Видела интервью с курсом Виктора Рыжакова, где ребята говорили о том, что часто замечают у однокурсников схожие черты со своими героями. Вы такое у себя замечаете?

Василиса: Наверное, и да, и нет.

Герман: Мне кажется, кто-то похож, а кто-то очень меняется.

Анастасия: Вы их выбираете под себя?

Герман: Мне кажется, не важно, похож ли человек на тебя, но волнует ли тебя тема. Мне кажется, что я вообще не похож на своего персонажа по повадкам. Но при этом то, о чем он говорил меня, очень затронуло и захотелось это рассказать зрителю.

Анастасия: У вас два дипломных спектакля выросли из экзаменов?

– Не два. Больше. «Недомузыки», «ЧудоЧудоЧеловек» и «TeDeum».

Лейла: Волнительно было на большой сцене играть?

Герман: Очень понравилось. Большой зал, от которого идет сильная энергетика.

Анастасия: Щепетильный вопрос: детские возгласы не мешали?

Василиса: Есть в спектакле момент, когда Дима (Дмитрий Сумин) загадывает загадки, и зрители отвечают. 

Герман: Спектакль детский и активность допускается.

Мы очень много говорили с ребятами о музыкальной составляющей спектакля. И это не случайно. Ведь музыкальная партитура не просто многоголосная, многоуровневая, но формирует и многоголосую полифонию судеб.