16 июня 2023
Cпектакль - семейная расстановка
Гардения – вечнозеленое растение с крепкими побегами и одиночными цветами. В пьесе Эльжбеты Хованец и спектакле Алессандры Джунтини она – гардения – символ женской судьбы, не только персонажей, но и вообще.
Четыре женских персонажа словно под копирку повторяют трагическую судьбу, мучаются под ее ударами, винят друг друга, любят, ненавидят и рожают свой одиночный «приплод» – чтобы повторить все вновь.
Мужчин в спектакле Джунтини нет, точнее, они внесценические, от них остались только воспоминания и имена: Игнацы, Матеуш, Стефан… Да, каждый (ну почти) оставил своей женщине… семя – для новой женщины.
Говорят, сперматозоиды отличаются от яйцеклеток тем, что возникают в мужчине «по мере необходимости», а вот яйцеклетки заложены в женщине от ее рождения, с течением лет их количество уменьшается. По-видимому, уже на генном уровне каждая женщина хранит в себе информацию - и судьбу – своей матери, своих предков и потомков по женской линии. Женщины в спектакле Джунтини бессознательно повторяют судьбу друг друга, и только у Женщины 4 (Алена Тертова, Ирина Наумкина) есть шанс судьбу изменить, но на этом спектакль заканчивается. И публика вынуждена решать, руководствуясь только верой…
Заданность поведения персонажей художник-постановщик Анна Фёдорова представила в пространстве сцены светодиодными перпендикулярными линиями: вверх – вниз, направо – налево, вперед – назад… Они зонируют кубическое сценическое пространство. По ним персонажи выходят в начале спектакля. Эти линии - символ их перпендикулярного мышления: только по прямой, как заведенные механические куклы. «Оживают» эти куклы только на мгновение, когда оказываются в луче света по воле Дмитрия Зименко (Митрич) и замирают в причудливых позах, нет, это не позы статуй, это какие-то танцевальные движения.
В начале спектакля три женщины одеты в одинаковые голубого цвета короткие сарафаны. По ходу сценического действия каждая выбирает себе из заранее приготовленного на сцене гардероба одежду и облачается в своего персонажа – прямо на сцене.
У каждой свой «гардероб»: шелковая блуза, бордовый костюм, шуба, сумочка, кружевные перчатки – у Женщины 1 (Татьяна Коровина), бесформенный рабочий халат на пуговицах – у Женщины 2 (Елена Шевчук), короткая черная обтягивающая юбка, кремовый кардиган – у Женщины 3 (Анна Ткачева), свободные брюки и кофта – у Женщины 4 (Ирина Наумкина).
Связующая поколения нить – аксессуар, заколка в форме розового цветка, это атрибут преемственности поколений. Этот цветок стал в финале спектакля семейной «реликвией». А собственно цветы появляются в последней сцене – когда на семейном совете «женят» младшую Женщину. Для этого собрались все – живущие и неживые: Женщина 1 к тому времени почила в бозе, она присутствовала на «семейном собрании» постмортем (после своей смерти) – в мыслях и речах своих потомков. Такое смешение реального и нереального расширяет символическое пространство спектакля и подсказывает изменение масштаба повествования – с бытового и личного до типического и гендерного.
Есть и еще один прием совмещения реального и нереального в спектакле – видеопроекции Владлены Любимовской. На экран транслируются психологические состояния персонажей, публика видит их такими, какими они хотят видеть себя – умиротворенными, любимыми и любящими, красивыми. Даже ножки Женщины 3 в детстве на экране – ровные и красивые.
Татьяна Коровина (в другом составе – заслуженная артистка России Ирина Волкова) в роли Женщины 1 – статная красавица со сломанной судьбой. Ее еще девочкой «продали» богатым краковчанам по фамилии Вейнштайн, они погибли в краковском гетто, но успели обручить приемную дочь с польским офицером и даже приданое подготовили. Война сломала жизнь молодой пары. Женщина 2 в исполнении Елены Шевчук – искупительная жертва матери, которая «понесла» от немецкого офицера – за спасение мужа. Его предательство после войны нанесло еще один удар, от которого она уже не оправилась – запила и опустилась. Ее кружевные перчатки в кожаной довоенной сумочке как напоминание о том, какой могла бы быть ее и ее потомков жизнь – красивой и счастливой. С ними играют, их надевают ее дочь и внучка, но только на короткое время, до того, как наденут «свое» платье.
Женщина 2 в исполнении Елены Шевчук эволюционирует прямо на сцене – от несмышленой девочки-малолетки до матери и бабушки. Камерная сцена позволяет наблюдать с затаенным дыханием, как лицо зрелой актрисы меняется от детски-наивного, с широко открытыми глазами, до взрослого, с глазами-щелями, словно лицо актрисы говорит за персонажа, обращаясь к жизни: «Глаза б мои тебя не видели…» До конца спектакля Женщина 2 одета в то, что на нее надела мать, вот он – символ связи их судеб на генном уровне. Свою дочь она любит и ненавидит одновременно – за ее увечье и за то, что вся жизнь посвящена тому, как достать деньги на лечение, где сэкономить.
Женщина 3 в исполнении Анны Ткачевой получает переходящую семейную реликвию – заколку в виде цветка – сразу по рождении. Потом уже выбирает свой «гардероб». Ее ноги – по пьесе - искалечены приобретенным в поликлинике полиомиелитом, вот он – символ ее искалеченной судьбы, приобретенной. Красивые ноги актрисы на сцене напоминают публике о том, что все сказанное в спектакле лишь психологическая проекция трагической судьбы, обиды, страха. Свою дочь она любила и баловала – поначалу, но со временем забросила.
Получается, что каждый персонаж своего рода инвалид – «неполноценный», «неценный». Их инвалидность приобретенная, не от рождения. Каждый пытается эту неполноценность преодолеть, но не у всех получается. Их жестокость по отношению друг к другу тоже приобретенная, наносная, неглубокая, но очень для каждого обидная. И вся эта многослойная психологическая трагедия написана на лицах, спрятана в глазах, сочится в жестах и позах актрис на сцене.
В экспрессивных хореографических этюдах Марии Сиукаевой выражается та же «генетическая» спаянность, психологическая несамостоятельность и ломкость женских персонажей.
Женщина 4 в исполнении Ирины Наумкиной пример попытки преодолеть свою судьбу. Актриса присутствует на сцене в течение всего действия, появляется еще до начала спектакля: поправляет одежду на вешалках, расставляет стулья, вот она - генетическая программа, заданная до рождения… Персонаж наблюдает за прабабушкой, бабушкой, мамой. Сопереживает им. Помогает. Это она в эмоциональном порыве срывает одежду с вешалок и топчет ее. Это ее протест. В ее речи встречается имя Берта Хеллингера, теолога и психотерапевта, автора теории семейных расстановок. Под влиянием его идей Женщина 4 прощает свою мать, бабушку, прабабушку – чтобы найти внутренний мир и счастье в жизни. Она бы хотела приобщить и своих женщин, но те неприступны.
Кульминацией становится сцена семейного обеда. На этом обеде присутствуют все поколения семьи – живущие и ушедшие, все принимают участие в общении. В этой сцене зримо показывается противостояние: с одной стороны - Женщина 4, желающая разорвать порочный круг судьбы, а с другой – ее мать, бабушка и прабабушка. Они вышли на этап идеализации своей «приличной» семьи и мифологизации своей судьбы, ими движут стереотипы: свадьба, штамп в паспорте, фамилия мужа, богатый стол – как у людей, как у прабабушки, Женщины 1, которая вспоминается уже как участник Сопротивления и… благородная дама. Все обиды забылись, правда скрыта под спудом желания жить прилично и мирно.
Если вспомнить психологическую теорию Эрика Берна, три женщины на сцене за всю свою жизнь освоили только два из трех психологических сценариев поведения человека – «ребенок» и «родитель», «ребенок» сформировался сам, «родитель» надет с чужого плеча. И только Женщина 4 пробует психологический сценарий поведения «взрослого», пытается рационально поступать – понять, простить и отпустить.
В конце спектакля за разговором Женщина 2 и Женщина 3 выносят из кулис цветы и украшают ими сцену – и общий вид пространства меняется. Нет уже удручающего гардероба вещей с чужого плеча, есть цветы, длинный стол для теплых семейных посиделок и стулья для каждого. А на столе – в самом центре – гардения, вечнозеленое растение с крепкими побегами и одиночными цветами. Как поется в одной песне, можно вырвать, только вырвать с корнем, но нельзя согнуть…
Спектакль Алессандры Джунтини своего рода семейная расстановка, а актрисы и публика ее участники. Публика наблюдает за актрисами на сцене, а «прокручивает» свои семейные конфликты в голове. И плачет.
