Остро, весело, интересно

...На сцену выходит Валерий Сер­геевич Нельский. Он без грима, в своем обычном костюме — такой, ка­ким мы привыкли видеть заслужен­ного артиста на улице, в саду, в трамвае. Иначе говоря — не на сце­не, а в его обыденной жизни. Отли­чается он только одним: Нельский — с портфелем. И не мудрено: ведь он сегодня — исполняющий обязанности директора театра.

В иных амплуа, говоря по-теат­ральному, предстают перед нами и другие, так хорошо всем знакомые артисты театра. Например, Алексан­дра Дмитриевна Чудинова уже не Народная артистка, а просто суфлер, «маленький человек» в театре. Ар­тист Прошин стал главным режиссе­ром, артист Север — режиссером очередным, Троицкий заведует лите­ратурной частью театра, Василевская встала за стойку театрального буфе­та, заслуженный артист республики Куклин превратился в бутафора, а Маслов — в администратора.

В своем новом спектакле творче­ский коллектив показывает зрителям то, чего они обычно не видят, бывая в театре — кусочек театральной жиз­ни. Зритель видит тех, кто обычно действует за сценой — людей теат­ра, их будни и праздники, надежды и мечты. В театре провален план, ре­цензенты бичуют его за «отсутствие профиля», зрители отказываются ид­ти на старые спектакли даже бесплат­но, по контрамаркам, а нового ничего нет, пьесы нет.

Где выход? Вся надежда на «мас­титого» драматурга Пузырева. Он, правда, еще не написал пьесы, у него только фрагменты, наброски ее. Есть пьеса другого автора, Самоцветова, актеры утверждают, что она по-на­стоящему волнует, но Самоцветов — молодой автор, он никому неизвес­тен. Другое дело Пузырев — он зна­менит.

Собственно, выбор пьесы, подготов­ка спектакля по ней, а затем оценка спектакля и составляют содержание новой постановки театра имени Ф. Г. Волкова, осуществленной по пьесе Д. Угрюмова «Кресло № 16». Тема, скажут многие, слишком специфиче­ская, узкая, интересная лишь для не­большого круга людей, близко свя­занных с театром. Все это так. Но при всем том, почему так бурно приветствуют новый спектакль зрители?

Сила искусства — в глубоком рас­крытии типического, в широких обоб­щениях жизненных явлений. А для этого вовсе не обязательны события большого масштаба. Простой жизнен­ный факт с выбором пьесы в театре дал возможность драматургу, режис­серу и актерам показать целую га­лерею людей, раскрыть сущность их характеров, выпукло подать то глав­ное, что определяет их отношение к нашей действительности.

А главное это — в партийной прин­ципиальности, в высоком чувстве личной ответственности за поручен­ное дело, в умении жить и работать творчески, не на страх, а на совесть, без оглядки на кого-то. Но именно этих качеств и не хватает исполняю­щему обязанности директора театра Ходунову.

Он отнюдь не плохой человек, но он привык жить и работать по указ­ке «сверху». Он так и говорит: «За­чем это понадобилось обрушивать на театр высшую степень наказания — самостоятельность?.. Я прошу госпо­да Бога и руководящие организации одно из двух — или снимите ме­ня, или заберите самостоятель­ность!.. Вдвоем мы не сработаем­ся...».

Для руководителя, приучившего се­бя жить подобными мерками, будь то в театре или на любом другом участке, самостоятельность — поистине высшая степень наказания, и артист Нельский убедительно дока­зывает это.

Он не шаржирует Ходунова. В мягких тонах он подчеркивает то лучшее, что есть в его герое, но де­лает это так, что еще ярче вырисо­вывается главная черта характера Ходунова — его беспринципность. Ходунов не глуп, сообразителен, да­же остроумен. Нельский мастерски использует эти качества героя, что­бы вывернуть наизнанку его нутро. Ходунов — Нельский высмеивает незадачливого администратора Зиг­фрида, а сквозь остроты и едкие за­мечания сквозит страх перед буду­щим, страх за себя, страх перед необходимостью что-то решать само­стоятельно. Он гонит из своего кабинета молодежь, но бравого началь­ственного выкрика: «Идите!» уже не получается. За внешней занятостью и озабоченностью — все тот же страх.

Ходунов понимает силу коллекти­ва, силу общественных организаций, и Нельский меткими репликами рас­крывает суть понимания этой силы для Ходунова, как руководителя: он боится ее. Делает это артист очень естественно, даже непринужденно, отчего образ только выигрывает — человек, утративший самостоятель­ность, теряет почву под ногами, бо­язнь становится качеством, органиче­ски присущим ему. Ходунов уважает мнение только тех, кто стоит по слу­жебной лестнице выше него, и пото­му для него такой маленький чело­век, как суфлер Бережкова, — нуль без палочки. Но Бережкова — чело­век самостоятельный, и Ходунов боится ее. Нельский сильно проводит сцену об’яснения Ходунова с Береж­ковой в конце первого действия. Он, как директор, пытается накричать на нее и — не смеет, вместо крика по­лучается истерическая жалоба.

Но как же такому руководителю обращаться с коллективом, с подчи­ненными ему людьми? Нельский мас­терски раскрывает эволюцию Ходунова как руководителя. Если он, как, может быть, встарь, когда-то, позво­ляет себе иронию и начальственный тон в отношении к безответному ад­министратору Зигфриду, в котором еще меньше самостоятельности (что великолепно передает артист Мас­лов), то со всеми другими работни­ками он иной. Ходунову приходится прятать свой страх, выкручиваться, изворачиваться, и Нельский блестя­ще передает все это. Уже нет солид­ного директорского шага, а появляется семенящая походка, все чаще сменяющаяся на бег «петушком», все чаще фальшивые жалобы на всякие болезни с эффектным жестом руки к пояснице. Все чаще в обращении к недовольным актрисам умилительно-­ласкательные «милочка», «милень­кая» и поспешный, все извиняющий поцелуй в щечку... А в целом образ получился цельный, сатирически сильный. Ходунов, как общественное явление, оказался обнаженным и во всей своей неприглядной наготе вы­ставлен на всеобщее осмеяние. В этом главная удача спектакля.

Рядом с беспринципностью, а точ­нее — из-за нее расцветают и воз­величиваются пустоцветы, ведут без­мятежную жизнь бездельники и, на­оборот, замалчивается труд дейст­вительно творческих, но скромных людей, культивируется презрительное пренебрежение к нижестоящим, так называемым маленьким людям, «вин­тикам». В спектакле целый букет та­ких образов.

Вот главный режиссер театра Аристарх Хлопушкин. Какой это в исполнении артиста Прошина упоенный собственным величием дея­тель! Изысканный костюм, полный достоинства жест, проникнутая не­обыкновенным пафосом речь. А за всем тем — мелкая, тщеславная ду­шонка, духовное убожество, куриный кругозор и куриные же помыслы — протащить свою супругу, бездарную актрису, за счет других — молодых и талантливых, на первую роль.

А «маститый драматург Пузырев»? — артист Пахомов в короткой сцене, в немногих репликах показывает во весь рост и саму эту знаменитость, и ту основу, на которой она держа­лась. Пузырев снисходительно выслу­шивает льстивые похвалы в свой ад­рес — они ему приятны, но они на­доели. Ему интереснее пиво, чем раз­бор его пьесы. Бесцеремонно разва­лясь в кресле, напустив на себя меланхолически-усталый вид, он рав­нодушно слушает льстивые речи. Он даже готов снизойти до того, чтобы выслушать мнение такого «малень­кого» человека, как суфлер. Но раз­дается действительная критика пьесы и равнодушия как и не бывало. «Это типичная вылазка... Это глубо­ко порочное выступление мы обсу­дим особо!» — зло произносит он. И зрители видят: Пузырев ходил в знаменитостях не только с помощью льстецов: он глушил критику в свой адрес.

Запомнится зрителю и бездельник приспособленец Купюрцев в исполне­нии артиста Троицкого, а также су­пруга главного режиссера Настырская. Играющие ее роль артистки Комиссарова и Аверичева, как и ар­тистка Кривцова в роли Инги Христофоровны, правильно поняли обра­зы своих героинь — бесталанных, но с необыкновенными претензиями, ак­трис, которые держатся на сцене только благодаря влиянию своих именитых супругов.

Жизнеутверждающая сила спектак­ля в том, что его авторы и исполни­тели, предав осмеянию Ходунова и его окружение, показали, как свежий ветер критики уносит аромат этого дурно пахнущего букета. И молодое, творческое начало, поддержанное здоровыми силами и внутри и вне коллектива, расцветает в театре. Суфлер Бережкова — ее роль стро­го, скупыми, но выразительными штрихами рисует артистка А. Д. Чу­динова — совершает большое дело, не допускает халтурную пьесу на сцену, добивается постановки действительно полноценного произведе­ния. Под влиянием Бережковой и ее товарищей, увлеченный молодежью, раскрывает свой незаурядный талант очередной режиссёр Зонтиков. Тепло, сдержанно подает его образ артист Север — в его герое и робость, и честность, и хорошая скромность труженика.

Пьеса Д. Угрюмова «Кресло № 16» написана в форме комедии-водевиля, и в ней немало легких водевильных положений, увлечение которыми мо­гло увести режиссуру и исполнителей от главной темы, в какой-то степени обесценить спектакль. Этого не слу­чилось. Наоборот, постановщик — режиссер В. А. Давыдов умело ис­пользовал элементы водевиля, чтобы усилить сатирическое начало произведения. В постановке проявлено много творческой выдумки и изобре­тательности. Быстро сменяющиеся сцены придают спектаклю динамич­ность. Оригинально задумано и ис­полнено оформление спектакля. Что­бы усилить его сатирическое звуча­ние, сделать его более ярким, впечат­ляющим, художник А. М. Левитан использовал различные эффекты, в том числе светящиеся краски. Ре­жиссер Давыдов и художник Левитан достигли органического единства действия и оформления. Удачно му­зыкальное сопровождение (компози­тор Н. Г. Грунский).

Есть в спектакле и недостатки. Главный из них — длинноты. Неко­торые сюжетные линии остались не­завершенными, отдельные исполни­тели не использовали всех возмож­ностей своих ролей. Из-за невыра­зительности не достигает цели сценка с выходом Федора Волкова, Шекспи­ра, Мольера, Грибоедова, Гоголя. Но не об этом сегодня хочется говорить. Спектакль в целом получился острый, веселый, интересный.

И. СТЕПАНОВ

«Северный рабочий», 1958, 8 июня