«Северный край», 18 марта 2000 года

По усам текло – в рот не попало

О самой возможности премьерных спектаклей в Волковском мы уже начали забывать. Встречу с «Ревизором» ждали долго. Так долго, что театр за это время врос чуть не на полметра в землю. А уж чему за эти месяцы стали свидетелями его стены и сцена, о том и рассказать невозможно.

И вот спектакль В. Боголепова пришёл к зрителю под оглушительную драматическую канонаду музыкального сопровождения (Ю. Прялкин). «Пришёл, чтобы остаться». Он длится и длится. Это стало у волковцев традицией: кормить зрителя зрелищем до полного пресыщения. Зато покидаешь театр наполненным впечатлениями под завязку. И думаешь: что за роскошь – «Ревизор» в Волковском! Что за прелесть!

Спектакль-праздник. Спектакль-ярмарка. Спектакль-зрелище. Его стиль – это стиль эстрадного шоу, стиль комического ревю. Каждая мизансцена, каждый актёрский выход – яркий, а порой даже и блестящий эстрадный (а то и цирковой) номер. Поистине актёры Волковского театра – великие искусники, замечательные мастера по этой части. Как живописно, с какими мимическими ужимками, с какими клоунскими жестами подают они своих персонажей! Не устаёшь восхищаться. Экстра-балаган-лимитед: пёстрый, нарядный, эффектный, элегантный, буффонный, пикантный и гротескный…

На зрителя обрушился каскад презабавных кунштюков в самом виртуозно-матерском и – вместе – непринуждённом исполнении В.Солопова (Городничии), Г. Ивановой (Городничиха), И. Ефимовой (Марья Антоновна), М. Левченко (Хлопов), А. Шумилова (Ляпкин–Тяпкин), С. Куценко (Земляника), В. Асташина (Почтмейстер), В. Балашова (Гибнер), В. Смирнова (Пристав), М. Тимченко (Унтер-офицерша), Е. Мундума и Н. Кудымова (Хлестаков).. Даже на столь блестящем фоне впечатляет актерский дуэт А. Зубков – И. Сидоренко. Их Добчинский и Бобчинский – два местных чудика, обаятельные безобидные придурки, эдакие Пат и Паташон уездной выделки. Неподражаемо мягка посадка в спектакль В. Кириллова – Осипа: в траурном прикиде, с ленивой кошачьей грацией он разгуливает по сцене не тратя лишних слов и движений. То ли опричник, то ли фигура из свиты Воланда (с цитатным  пенсне из памятной товстоноговской постановки).

Странно, что в этом спектакле-концерте не поют. Оно бы очень пошло к танцам и гримасам, к нарядным эксцентрическим костюмам (Городничиха с дочкой – натуральные бабочки-стрекозы, чиновники – блестящие грудастые жуки). Все в этом городе новенькие, всё с иголочки. Весь он представлен в многослойных декорациях Н. Яшиной чистеньким, нарядным без сучка без задоринки. Нисколько не веришь зряшным разговорам персонажей про какие-то там недостатки и злоупотребления. Всё это для школьной проформы, для злоедучих учителей-буквоедов, если те начнут спрашивать: «А где же гоголевская сатира, где общественные пороки и социальные язвы?..»

А по зрелищной сути – какие там язвы! Спектакль весьма далёк от разоблачительного пафоса. Обличать царскую Россию давно уже не модно. Обновить декорации и бичевать современные нравы в окрестностях театра? Это задача не для такого взыскательного художника, как В. Боголепов. Да и не для Волковского театра в целом. Никогда это не интересовало трезвых волковцев. В этом отношении зрительские предвкушения остаются неудовлетворёнными.

Отказывается театр и от передачи хоть сколько-то  сложной жизни. Гораздо убедительнее на этой блистательной сцене выглядят яркие страсти, простые движения души.

Вот и персонажи «Ревизора» на театре – умом поистине дети малые. Переростки-дауны. Уж до того наивно-ребячливы, до того бесстыдно-простодушны, что и некуда дальше. Хлестаков в исполнении Н. Кудымова – сущий младенец, фольклорный Иванушка-дурачок, бездумно вкушающий цветы удовольствий. Таков же и Хлестаков Е. Мундума, - впрочем, усложнившего рисунок роли.

Но когда у того и другого актёра Хлестаков привычно и уверенно, с пролетарской непреклонностью кадрит и дочку, и мамашку, понимаешь, что разница в трактовке образа эфемерна. Как известно, нет таких крепостей, которых не взяли бы большевики. У Кудымова это выходит наивно и попросту, у Мундума – с перчинкой и извивом. На премьере тут звучали в зале смущённые смешки, через неделю – поощрительный свист с галерки. Боголепов, однако, – художник меры. Ничего слишком. Потому и эрос в постановке скромен, существенных обнажений натуры нет.

В сюжете «Ревизора» угадана карнавальная основа. Извечное течение жизни вдруг даёт сбой, жизнь поворачивает в сторону, даёт зигзаг. Повседневность внезапно перетекает в чудесное и небывалое. Короли становятся шутами, а шуты королями. Правда, карнавальная стихия в спектакле не всеобъемлюща. Её потоки то выходят на поверхность, то струятся в глубине.

Более осязаема на сей раз другая тема. Столица и провинция.

Боголеповский «Ревизор» – миф о русской провинции на рандеву с её мечтательным представлением о столице.

Провинция – мир из скуки и рутины. Мир сонный и неторопливый. Новостей никаких нет. Жизнь вечно одинакова.

Как жили вчера, так и завтра будем жить. Такое ощущение, что провинциальные чиновники – вечны. Каждый на своём месте. Городничий из века в век выгадывают на больных и увечных: кому назначено – сам выздоровеет, кому нет – помрёт, а дорогие лекарства изводить не резон. Любопытства ради Почтмейстер читает чужие письма: всё-таки развлечение.

Здесь, в уезде, в губернии, настоящей жизни нет. Командуешь, подчиняешься, ловчишь, воруешь, но жизни нет. Так, прозябание. И вдруг появляется Хлестаков. Чиновник из Петербурга. Он знает  необычайные слова. Он имеет замечательные знакомства. Он с Пушкиным на дружеской ноге.

В спектакле главное не то, что Хлестаков, по его собственным словам, – великий начальник. Важно то, что явился в уезд в петербургском платье, что ведет себя с теми столичными развязностью и нагловатостью, которые действуют на провинциалов завораживающие. Время сразу неимоверно ускоряет ход. Все начинают бегать, суетиться. Все теперь в какой-то горячке, теряют уверенность, теряют соображение. Все торопятся жить, пугаются, вожделеют, наслаждаются этой внезапной жизнью – или хотя бы её  предвкушениями, её отзвуками и отблесками в сногсшибательных фантазиях Хлестакова. А тот знай себе врёт.

Воплощенная в личности Хлестакова столица – это обаятельные, неотразимые обманы, это прекрасные и зыбкие миражи. Тем происходит небывалая, замечательная, невероятная жизнь. Это то, чего никогда не бывает, но о чём приятно грезить, куда хочется стремиться самыми тонкими фибрами души. Это русская сказка, русская мечта о земном рае. Туда ближе к финалу готово ринуться семейство городничего, обнадёженное хлестаковскими обещаниями.

Но, по логике спектакля, столичное хлестаковство – это лучезарная мнимость. Туда никому не попасть. Может быть, столицы с её хрустальными дворцами и воздушными замками и вовсе нет. Есть только слова, которыми вольно же вам очаровываться, чтобы потом в свой черёд разочароваться.

Спектакль воспринимает эту ситуацию юмористически. И лишь дважды, кажется, комическая ткань рвётся. У зрителя возникает сочувствие к жертвам Хлестакова, его обмана. Впервые – когда помещик Добчинский у А. Зубкова просит за своего незаконнорождённого сына, впадая в смешной, но всё-таки высокий мелодраматический пафос. И ещё раз если дочку Городничего, Марью Антоновну, играет в свой черёд Алина Пузина. Она изображает приторможенную дурнушку с нелепыми позами и жестами, почти блаженную. Таких обижать – грех.

В этой красивой, добротной постановке зрителю есть чем развлечься. Есть в ней и излишний вес. Его бы сбросить. А после того ещё раз подумать: а что осталось? И куда ж нам плыть?..

Евгений ЕРМОЛИН.