«Северный рабочий», 2 марта 1980 г.

В финале спектак­ля «Дом», поставлен­ного режиссером В. Соловь­евым по роману лауреа­та Государственной премии СССР Ф. Абрамова («Дом» четвертый роман, про­должающий трилогию «Пряслины»), Михаил Пряслин повинится перед людь­ми, перед самим собой: сберег ли он семью, со­хранил ли «дом Пряслиных», где вырастали они в войну, шесть сестер и бра­тьев?

Жить всем домом оз­начало для Пряслиных — жить дружно, одной семьей, деля радости и печали по­ровну. «Домом жить — обо всем тужить...» И в романе, и в спектакле дни юности, совпавшей с войной и послевоенными годами — дни больших испытаний, — Пряслины вспоминают как дни необычные, крепко сплотившие их, открывшие их духовную силу. «Вся на­кипь житейская ушла из памяти, осталось только — чистота да совестливость, да братская спайка и помочь».

Давно разбросало по све­ту братьев и сестер, оста­лись в Пекашине только Михаил и Лиза, но — раз­ными домами живут. Когда-то Лиза ушла из старого родительского дома, вышла замуж за непутевого Егоршу, пожертвовав собой, лишь бы спасти от голода пятерых Пряслиных. Ну а с тех пор, как она, безмуж­няя, похоронив взрослого уже сына, родила «двойнят», совсем отвернулся от нее брат, проклял, отринул, знать не пожелал. Да и Ми­хаил оставил отцовский дом, выстроил новые хоромы.

Здесь, в Пекашине, в ти­шине деревенского утра, в его ясности и благодати по­явятся после семилетней разлуки «городские» бра­тья Пряслины — Пётр и Григорий. Такова завязка спектакля.

Как же сохранить прежние идеалы, со­единить мир человеческих взаимоотношений, мир верности и любви, преданности общему делу? — размышляет театр. Его волнует тревожный мотив семейного раскола, нравст­венного отчуждения, разъ­единения, достаточно серь­езный и драматичный для того, чтобы прозвучать со сцены во весь голос.

Возможно ли полноцен­но, художественно вопло­тить страницы романа на театральных подмостках? Вопрос острый и закономер­ный, давно волнующий и театр, и критику, и зрите­лей. Надо ли доказывать, однако, что современный наш театр стал бы неизме­римо беднее, отказавшись от прозы Василия Белова, Валентина Распутина, Вик­тора Астафьева, Фёдора Абрамова. Университеты нравственных исканий, «университеты литературы» театру необходимы, ведь речь идет о живой нашей современности, острейших нравственных коллизиях и конфликтах, об активной жизненной позиции челове­ка, о хозяйском отноше­нии к земле, к свое­му труду, делу. Но и потери неизбежны и, к со­жалению, дорогостоящи, осо­бенно, когда инсценируется роман.

В спектакле «Дом» моно­лог становится ведущей, опорной основой спектакля. Монологи героев, написан­ные Абрамовым, естественны на широком пространство романа, где Федор Абрамов часто использует приём вставной новеллы, художественного сказа. В постановке В. Соловьева этот авторский приём мог бы найти соответ­ственную форму, аналогич­ную романной (скажем, «те­атр в театре»). Однако ре­жиссер не замечает этого, монологи перегружают спек­такль. Эпизодичны, а то и вовсе не обязательны неко­торые персонажи (исчезни из нашего спектакля Вера, Лариса, Анфиса Петровна, Родион и Таборский — зритель бы и не заметил!).

Где-то живут крылатые люди, богатыри, которые ежедневно и ежечасно совершают подвиги во славу Родины, — думал еще мальчишкой Михаил Пряслин. — А что в Пека­шине? Какая жизнь?»

Ни Михаил, ни Лизавета не считают себя ни богаты­рями, ни крылатыми людь­ми, а между тем в Пекаши­не говорят, что на таких, как они, земля держится.

Историю Лизаветы Пряслиной Наталья Сергеева играет страстно, с кровной и лич­ной заинтересованностью в ее судьбе, не случайно поэ­тому судьба Лизаветы ста­новится центром всего спек­такля. Актриса созда­ёт знакомый тип русской крестьянки — с её откро­венностью, приветливостью, добротой, простодушием, — характер глубоко народный, в котором привле­кает прежде всего редко­стный такт души, не вы­ученный, не затверженный, природный. Она из тех, кто не держит зла за душой, не помнит обиды, с охоткой берётся за любую работу в колхозе.

Рядом с Лизаветой — Н. Сергеевой все ожива­ет, расцветает, освещается светом доброты. Это настоящая актерская удача спектакля. Как психологически насыщенно проводит ак­триса сцену встречи с быв­шим мужем, Егоршей-шатуном, вернувшимся из затяж­ных блужданий по стране. Здесь и нежданная радость – какой необычный Егорша, — и мелькнувшая на­дежда на возможность ново­го счастья, и медленное горькое разочарование в нём (не переменился, всё тот же!), а потом и гнев, и презрение к нему, цинику и отщепенцу.

Характеры Лизы, Михаила, Егорши, Калины и Евдокии даются в спектакле параллельно, обособленно — здесь связи, конфликтные начала, ассоциации должен непрестанно отыскивать сам зритель – театр едва наметил эти образные «точки опоры». Егорша и Михаил не встре­чаются в спектакле в споре, в схватке, но их позиции мы постоянно сопоставляем. Егорша предал Пекашино, родной дом, бросил семью, покатился по стране перека­ти-полем. Михаил никогда не искал легкого пути, и до­рога в герое, каким играет его Геннадий Некрасов, эта вер­ность отчему краю. Броса­ла с севера на юг и с юга на север жизнь и Калину Дунаева, «вся страна ему домом была», страна, стро­ившая социализм. Он — рядовой этой великой строй­ки, вложивший душу в жизнь и борьбу. По тем трем-четырем репликам, которые отпущены в спек­такле Калине — Владимиру Шибанкову, мы понимаем, почему он заслужил это прозвище— «эпоха». Калина у Шибанкова — и возвышенный мечтатель, и прямолинейный ортодокс, и фантазёр, и философ. Главным нравственным мерилом в жизни Калина сделал девиз: «Моя эпоха – я в ответе».

Личная ответственность за происходящее вокруг от Калины передаётся Пряслиным — Михаилу, Петру, Ли­зе, тем, кто сидит в зри­тельном зале.

О Калине Дунаеве и ге­роических его делах мы уз­наем из рассказов Евдокии. Элла Сумская рисует характер мягкий и простой, покоря­ющий любовью к человеку на земле. Ее Евдокия за­ставляет себя слушать, по­тому что распахивает нас­тежь сердце.

Следует сказать, что «Дом» Федора Абрамова — не частная семейная хроника или бы­товая история.

Россия — «общий дом», мысль эта прочитывается в оформлении спектакля (художник Р. Акопов). Светлые стены Дома при­званы, по мысли театра, объединить мир Пряслиных и мир Ставровых, мир Ка­лины и Евдокии, — всё это, размышляет театр, — наш общий дом, наши забо­ты и тревоги. Дом — поня­тие ёмкое, это не только из­ба, но и край родной, и Ро­дина. «Мне вся страна до­мом была», — слышим мы голос старого Калины, и от­блеск далёких костров граж­данской ложится на его ли­цо. «Главный дом человек в душе у себя строит», — перекликается с ним другой герой спектакля, Евсей Мошкин (Дмитрий Бондарев), вер­ша суд над самим собой. «Что останется от нас, от людей? О нас какую будут петь песню?» — мучается Пётр Пряслин (Алексей Шуми­лов).

Деревянный конь на кры­ше — единственный на всё Пекашино. Его бережно пе­реносят на крышу старого пряслинского гнезда. Воз­рождается мир в отцовском доме, в семье. Возвращают­ся к земле люди. Возводят свой «главный дом» — будущее.

М. ВАНЯШОВА,
кандидат филологиче­ских наук.